Додумать мысль о собрании режущего и стреляющего железа, принадлежащего Бренникову, я не успел, потому что за окном послышался конский топот и лихой посвист с гиканьем.

Красавцы!

Осторожно выглянув из окна, я увидел легендарную конную атаку в исполнении казаков. По мне, сущая глупость, но у станичников по этому поводу были другие суждения. Влетев на поляну в березовой роще, казаки с ходу пронеслись мимо домов и вломились в скрывавшие шатунов кусты.

Началась суматошная перестрелка. Я с явным запозданием заорал в окно:

– Живьем, живьем брать!

Глас вопиющего в пустыне.

Когда через пять минут казаки вернулись, их урядник лихо доложил:

– Порубали супостатов, вашбродь!

– Какие молодцы, – проворчал я, но все же решил не срываться на станичниках за собственную глупость.

Увидев знакомую лошадиную морду, с белым пятном на лбу, я перевел взгляд на седока. Как оказалось, сбежавшие кони вернулись обратно с атакующей десяткой станичников, а засевшие в разных домах казаки даже успели вскочить на своих скакунов и принять участие в погоне.

Теперь вон сидят и скалятся, довольные нежданным развлечением.

Живодеры, кикимору им в тещи! Ну вот как можно было из шести нападавших не оставить ни одного живого языка?!

Понимая, что случившегося не исправишь, а медиумов под рукой все равно нет, я решил выкинуть все это из головы.

– Как зовут? – спросил я казака.

– Захаром кличут, вашбродь, – молодцевато подкрутил ус казак, явно посчитавший, что у меня плохо с памятью.

– Не тебя, а коня.

Лицо станичника удивленно вытянулось, но он все же ответил:

– Гнедко.

– Молодец, Гнедко, – с полной серьезностью похвалил я коня, но в ответ увидел лишь угрожающую настороженность в глазах животины.

Да уж, в плане ума этой скотине до Орлика далеко, как до луны, но это ничего не меняет.

Вытащив портмоне, я извлек из него купюру в десять рублей и протянул казаку.

– Купишь ему чего-нибудь вкусного, ну и себя побалуй беленькой. Только на Гнедка потрать не меньше пятерки. Сегодня от него пользы было больше, чем от тебя.

Судя по физиономиям любопытствующих казаков, вечером в казарме им будет что обсудить. Даже интересно стало, за кого они меня примут – за чудака или за умалишенного?

По приказу Дмитрия Ивановича один из казаков тут же ускакал в город, а остальные принялись шарить в домах, не потеряв надежды поживиться. Я же подобных иллюзий не питал – это была засада, не нуждающаяся в вещественной приманке. В данный момент меня больше всего интересовало состояние паромобиля.

Вот скоты, все-таки испортили хорошую вещь!

С двигателем все было в порядке, как и с ходовой, а вот кузов обзавелся парочкой не очень-то эстетичных отверстий. Придется менять несколько пластин. Благо вся конструкция представляла собой набор клепаных секций.

А может, просто облагородить следы боевых действий для пущей крутизны? Нужно подумать и посоветоваться с Лехой, коль уж он числится у нас компаньоном и дизайнером.

Пока я рассматривал паромобиль, Бренников закончил с подготовкой места преступления для работы следственной группы.

– Не думал, что вы лошадник, Игнат Дормидонтович, – хмыкнул следователь, также присматриваясь к отверстиям в кузове паромобиля.

– Да какой там! – отмахнулся я – Просто неплохо познакомился со скакуном Евсея, вот и успел среагировать на странное поведение коня. Они же у казаков не только транспортные средства, но и друзья, а также сторожевые. Смотря как воспитают.

– А как дела у Евсея Петровича? – поинтересовался Бренников.

Раньше волколак был для него всего лишь простым казаком, но после награждения медалью лично из рук императора статус оборотня в глазах всех знавших его чиновников сильно поднялся.

– Вроде неплохо, – ответил я, вспоминая последнее письмо из станицы Поречье. – Здоровье уже поправил. Женился и даже успел устать от мирной жизни. Но к нам ему по-прежнему нельзя.

– Прискорбно, – ответил Бренников, покосившись на закончивших бестолковые поиски казаков.

Он явно намекал на то, что от одного Евсея толку было больше, чем от всей этой толпы.

Да уж, я тоже скучал по бывшему напарнику, но тут уж ничего не поделаешь. Конечно, в плане прикрытия Мыкола тоже хорош, но надежным другом упырь мне не сможет стать никогда. И дело не в моей ксенофобии или брезгливости, просто мы теперь слишком разные. Даже предводитель всех европейских упырей Влад Цепеш – и тот всего лишь имитирует поведение обычного человека, хоть и делает это мастерски.

Ждать следственную группу удобнее всего было сидя в паромобиле, где мы с Дмитрием Ивановичем и устроились. За неспешным разговором время прошло быстро, а дальше началась обычная служебная суета. Точнее, не совсем обычная. Рыжий меня откровенно разочаровал. Как только он понял, что стычка на границе с Топью не имеет прямого касательства к его наполеоновским планам, пришлый чиновник откровенно плюнул на временные служебные обязанности и отрядил к нам Леху в компании всего двоих городовых. Хорошо хоть мой друг самостоятельно догадался позвонить в городскую больницу, так что чуть позже должна прибыть телега для перевозки трупов.

Сначала Бренников рассвирепел от такого наплевательского подхода к делу, а затем как-то подозрительно расслабился. В чем дело, стало понятно буквально через пару минут.

– Алексей Карлович, – быстро составляя энергетическим пером какой-то документ, официально обратился следователь к опешившему от подобного поворота Лехе. В качестве столешницы Бренников использовал капот паромобиля. – Извольте ознакомиться.

Леха тупо уставился в бумажку. Я заглянул ему через плечо, движимый острым приступом любопытства.

Да уж, интересный финт.

Что-то я не помню подобных указаний в документах, выданных мне канцелярией генерал-губернатора, но сомневаться в компетентности и внимательности следователя точно не стану.

В уведомлении значилось, что, опираясь на широкие полномочия нашего отдела, Бренников забирает под нашу юрисдикцию дело о нападении шатунов. В качестве основания было приведено то, что ставший причиной перестрелки обыск имел целью изъятие и уничтожение дурманящих веществ.

Матюхин точно взбесится. К тому же мне было как-то жалко Леху, и сей посыл я попытался передать следователю выразительным взглядом.

– Ничего, – величественно кивнул Бренников, – господину губернскому секретарю пора привыкать к ответственности и учиться давать дозволенный уложениями отпор вышестоящим лицам. Алексей Карлович, вы ведь не станете утверждать, что сей документ противоречит уложениям?

И тут Леха меня откровенно удивил.